Евгений Маргулис: «Говнюков среди нашего брата много»
Музыкант Евгений Маргулис в интервью АиФ.ru рассказал, почему не любит социальное искусство, как Андрей Макаревич хотел стать министром культуры, а также почему лучше не знакомиться с музыкантом, который нравится.
Владимир Полупанов, АиФ.ru: — Послушав твой последний альбом «Туда-сюда», я поймал себя на мысли, что такие песни мог написать довольный жизнью человек. В них нет даже намека на недовольство, нет и намека на социальность. Позитивно, иронично, по-доброму. «Что такое блюз? Это когда хорошему человеку плохо», — сказал кто-то. Но у тебя такие блюзы…
Евгений Маргулис: — …когда хорошему человеку хорошо. Впрочем, я играю сомнительные блюзы. В моих песнях социального подтекста не было никогда. Честно могу сказать, я очень не люблю социальное искусство. Когда в детстве ты бунтуешь, это оправданно. А в старости все эти бунты (если ты начинаешь этим заниматься) показывают, какой ты идиот. Что неоднократно было доказано. Поэтому пишу только то, что пишется.
— Например, признаёшься в любви своей жене в песне «Про Аню»?
— Во всех моих песнях, особенно «девичьих», есть двойное дно. А тут всё по-честному, это первая песня без подколов. Как-то ковырялся в интернете и наткнулся на детскую считалку. Ты её должен помнить: «Шишел мышел сел на крышу, шишел мышел взял и вышел…». Я удивился, что её ещё помнят. Взял её за основу и случайно написал честную песню про любовь к своей жене.
— Вы с Анной уже 35 лет вместе. Что вас столько лет удерживает?
— Помнишь, как в старом анекдоте? «Хотели ли вы когда-нибудь развестись? — Развестись — нет, а убить хотелось» (смеётся). Мне, наверное, просто повезло. Нам до сих пор хорошо и комфортно друг с другом.
— А как ты относишься к романам своих великовозрастных коллег с молоденькими девочками? Гитарист The Rolling Stones Ронни Вуд в 61 год ушёл от жены и закрутил роман с 19-летней русской официанткой Катей Ивановой.
— Каждому своё. Одним нравится так, другим — этак. Это же аксиома: каждая последующая женщина хуже предыдущей.
— В «РЖД-блюзе» я уловил сатиру на наши железные дороги. Чем навеяно?
— Слова к этой песне я написал, когда мы возвращались с гастролей на каком-то жутком поезде, как в старые советские времена. В одном из промежуточных сибирских городов у меня родился такой стишок, который потом валялся невостребованным года 4. Гитарный риф был написал вообще лет 40 назад. Я не мог его никак применить в тех командах, в которых играл. А тут всё сошлось: поездная тема и риф. Вообще, у каждого блюзового музыканта должна быть песня про поезд.
— Но у тебя же есть «Проводница», написанная совместно с Андреем Макаревичем.
— Там полностью моя музыка, а текст придумал Макар. Я участвовал там на стадии придумывания «рыбы», и у меня были дурацкие слова. Вместо придуманной потом Андреем «Проводницы» у меня было «Мягкой лапой»: стёб по поводу какой-то знакомой девицы. Но не прижилось. Я лично эту песню не особо люблю. Она какая-то одноразовая. Поэтому и не осталась в моём репертуаре. Хотя, как ни странно, её просят сыграть.
— А какими песнями, написанными в составе «Машины времени», ты гордишься? И какие продолжаешь петь?
— Из репертуара «Машины» пою 3-5 песен, не больше: «Мой друг играет блюз», «Я дам тебе знать», «Я рядом с тобой»…
— Остальные устарели?
— Не устарели. Но что-то мне в них не нравится.
— Присутствие в качестве соавтора Андрея Макаревича?
— Не в этом дело. Мы с Макаром написали много прекрасных песен. Но одни мне хочется петь, а другие — нет.
— В этом году «Машина времени» отмечает полувековой юбилей. Ты много лет отдал группе. Тебя пригласили на юбилей?
— Нет. Но это вопрос не ко мне.
— Вы плохо расстались?
— Мы отлично расстались. Я просто спокойно ушёл.
— Ты возвращался в группу два раза. Но в конце концов ушёл окончательно и бесповоротно. Почему?
— Просто надоело. У меня было какое-то тотальное распыление: что-то отдать группе «Воскресение», что-то — «Машине». А на себя, родимого, времени никогда не хватало. Поэтому решил заниматься собой. А всё это оставить тем, кому это нравится.
— В 2007 году вы записали альбом Time Machine на легендарной студии «Эбби-Роуд» в Лондоне. Я тогда написал в рецензии, что это «набор качественно записанных ворчалок». Ты согласен, что это был провал?
— Я изначально сказал, что альбом провальный. Мы не были готовы к записи. Когда получили предложение записаться на «Эбби-Роуд», у нас не было ни одной песни. И все они в результате были написаны накануне записи впопыхах и на коленках. Поэтому не было времени заниматься музыкой по-человечески. Там есть неплохие песни, но так, чтобы до дрожи, таких нет, наверное, лично для меня. В частности, песню «Ангел» я заново переписал для своего сольного альбома, потому что мне не нравилось, как мы её играем.
— У тебя глобальные идеологические расхождения с Андреем Макаревичем?
— Никогда их не было. В начале девяностых Макар пришёл, выпучив глаза, и говорит: «Немцов приглашает меня министром культуры». Я ему говорю: «Ты совсем охренел?» Андрей удивился: «А что такое?» Я ему говорю: «Просто проанализируй события, которые будут дальше. Закончится это очередным „Смаком“. Министр культуры и рок-н-ролл — несовместимые понятия». Слава богу, дошло.
— Музыкант, по-твоему, не должен вести кулинарные шоу?
— Если твои телепроекты отличаются от того, чем ты занимаешься по жизни, это неправильно. Музыкант-путешественник — это ещё куда ни шло. Но не кулинар. У Андрея, к сожалению, перестал глаз гореть, поэтому такая музыка и такие песни. В какой-то момент мне стало дико скучно. То Андрей занимается джазом, то плавает под водой, снимая программы, которые не особо интересны. Обрати внимание, ни одна из его телепрограмм не прижилась.
— А разве ты, снимая программу «Квартирник», не изменяешь себе?
— Я же всё равно в музыке. Занимаюсь тем, что мне нравится. Есть возможность показывать нормальных людей. Не все же музыканты козлы.
В последнее время мне значительно больше приходится общаться с музыкантами: на стадии подписания договора по авторским правам, обсуждения репертуара и тем, которые мы можем обсуждать. Политику я отмел сразу. У Захара Прилепина была программа «Соль», которая накрылась медным тазом потому, что он поднимал социально значимые темы. И программа умерла. Что может рассказать о политике музыкант, пишущий прекрасные песни? Да ни хрена. Он может донести своё отношение к этому, не понимая ни черта в том, что происходит вокруг. Поэтому я для себя закрыл эту тему. Сам не очень разбираюсь в политике и на публику вываливать свои рассуждения по этому поводу никогда не буду. Неохота выглядеть мудаком. Что бы ты ни сказал, в глазах 50% людей ты будешь героем, а половина будет считать тебя дебилом. Поэтому про политику в программе мы вообще не говорим.
— Стендаль говорил: «Тирания способствует появлению великого искусства, а демократия, наоборот, убивает его. Потому что художник вынужден потакать вкусам своего сапожника». Согласен?
— Согласен. Голодный художник всегда создает больше приличных работ, чем сытый. Так же и музыкант. Когда есть какой-то напряг, всё получается. Когда напряга нет, получается жирная толстая музыка, то, что называется «лаунджем для лифтов».
— Часто слышу в последнее время, что рок как жанр умирает. Мол, это нафталин, а вот рэп — это модно, молодёжно, современно.
— У каждого поколения своя музыка. В советские времена слушали всё подряд, не разбирая стилей: рок или не рок. Главное, чтобы не было похоже на то, что делается у нас в стране. Сейчас выросло другое поколение, которое слушает свою музыку. До появления рэпа был «Ласковый май», и вся страна сходила от него с ума.
Но ты же знаешь, что через каждые 12 лет всё возвращается на круги своя. Так что я по этому поводу не переживаю. Меняются только звуки, а остальное остаётся прежним.
— Тебе хип-хоп культура интересна?
— У меня в гостях был L`One, очень мне понравился. Прекрасен Лигалайз (Андрюшка Меньшиков). Баста хорош! Это прямо Кобзон от хип-хопа. Noize MC по-хорошему удивил. Он был первым из всей этой рэп-компании, кого я увидел живьём. Они все сообразительные ребята. Но поют такую музыку, что поделаешь. У них это как-то складно выходит.
— Во время работы над «Квартирником» были у тебя ещё какие-то открытия?
— Андрей Князев (бывший вокалист группы «Король и Шут» — Ред.) оказался восхитительным! Я даже не ожидал, что он настолько кайфовый. И по музыке, и в общении, по текстам, по такту. Я был достаточно далек от панк-культуры. Но благодаря тому, что мы начали делать программу, которая вдруг неожиданно стала известной, мне приходится общаться с разного рода музыкантами-«наполнителями».
У меня нет никаких предпочтений по стилям. Неважно, кто это. Главное, чтобы было интересно. Горан Брегович не так давно был у нас. Он не знал ничего о программе, куда идёт и что будет делать. Но программа получилась прекрасной!
— На каком языке вы общались?
— На английском. Он так захотел. И предупредил, что не хочет говорить на две темы: о политике и Эмире Кустурице. Андрей Котов (глава группы компаний FreeMotion, которая производит «Квартирник», — Ред.) прекрасно знает сербский. И готов был выступить переводчиком. Но Брегович не захотел говорить по-сербски. В конце программы я спросил его: «А почему по-английски?» «Я же звезда, — сказал Горан. — Должен же я выпендриваться». Он привёл с собой певицу Зару, с которой они дружат. Для меня она была попсовой певицей из всей этой плеяды: Лобода и прочие. Оказалось, что она поёт этнику так, что я прифигел, настолько круто! Для меня это было полнейшее откровение. Молодец!
— После того как у тебя в программе побывали Лолита, Валерия, Елена Ваенга, я понял, что двери для всех открыты.
— Ваенга сразу согласилась. Но при этом стала бояться. Я тоже стал бояться. Потому что её творчество я не знал вообще. Кое-что посмотрел и понял, что это не шансон, как мне представлялось ранее. Она крутой музыкант, прекрасная артистка с очень хорошими авторскими песнями. Мы получили удовольствие и сказали сами себе: «Пожалуй, да, мы её не знали». Или та же Валерия. Мы не всё показали, к сожалению. Она у меня и пела американский джаз, и на шпагат садилась. Мы хотим открыть канал на Youtube, где будем дозированно показывать невошедшее. У нас много такого, от чего можно расхохотаться.
— Были ли скандалы за время существования программы?
— Ни одного. Всё в рамках приличия. Каким вопросом я могу обидеть гостей: «Можешь ли ты вспомнить свою первую песню?»
— Дима Билан как-то сетовал, что не увидел стержневых людей на премии «Грэмми». А разглядел лишь «штампы, пародии и временщиков». Согласен с ним?
— Не соглашусь. Билан — поп-артист, поэтому судит о музыке по своему жанру. А на самом деле есть масса хороших музыкантов. Надо просто интересоваться. Я слышал, как Билан поёт в неформальной обстановке. Голосом он владеет прекрасно! Вот если бы у него был хороший репертуар, я бы и его пригласил на «Квартирник».
— Да, хороший артист, но ярких песен нет. Сегодня большая проблема с авторами.
— А это всегда так было. Посмотри, чем заканчиваются все программы «Голос».
— Тем, что поют мировые или советские хиты?
— Это шоу не дало ни одного героя. Разве что Антона Беляева и Наргиз Закирову. Но последняя стала известной благодаря своей внешности и песням Максима Фадеева. Все остальные победители и финалисты — артисты караоке. Своего репертуара у них нет. Я уже говорил, почему я ненавижу сидеть в жюри на подобных конкурсах. Потому что выходят люди и косят под Стиви Уандера, Уитни Хьюстон, Арету Франклин и т. д. И поют одну и ту же песню. Кто-то лучше, кто-то хуже. Конечного результата не видно. Сегодня, если зайти в любой караоке-клуб в Москве, мальчики и девочки, там работающие, споют тебе всё, что ты захочешь. Могут и так, и сяк. А что-то своё выдать — не-а. Людей со своим голосом практически нет. Грубо говоря, они просто «магнитофоны».
— Это байка или реальная история, когда бабушка выкинула твою скрипку?
— Не байка. Мне было лет 5-6, я отвратительно играл на скрипке и жил при этом у бабушки, которая музыку не любила. Она не выдержала и просто выкинула скрипку в окно, чтобы я её не раздражал своей игрой. Если бы я не занимался «ерундой» (как называла музыку моя бабушка), из меня вышел бы отличный врач. Половина моих друзей стали прекрасными врачами-профессорами.
— И скрипку ты тогда так и не поднял?
— Нет. Какая на фиг скрипка, когда вокруг столько соблазнов? Рогатка, битьё стекол, Гагарин в космос полетел. А ещё недалеко от нас была пожарная часть. Естественно, я пошёл на поводу у бабушки. И с тех пор скрипкой никогда не занимался. А музыкой начал заниматься только тогда, когда нужно было доказать, что я не совсем страшный. Потому что я был весьма некрасивым ребенком в детстве, и девки на меня не обращали внимания. А если некрасивый ребенок умел играть на гитаре блатные песни, то, естественно, тут же превращался в красавца. Что я и делал.
— Ты начинал с блатных песен?
— Все начинали с блатных песен. А потом я научился играть песни «Битлз». И тут, конечно, моё реноме поднялось ещё выше. Я даже попал в «Машину времени» в 1975-м (смеется).
— И жизнь твоя кардинально изменилась?
— Не сразу. Только когда мы стали ездить на гастроли и появилась известность.
— Жалеешь, что не стал врачом?
— Какой смысл? Если бы я жалел об этом, мы бы сейчас с тобой не беседовали. И я бы не давал интервью «АиФ».
— «Если нравится артист, — сказал ты, — не знакомься с ним».
— Это не я сказал, а Макар. Правильно сказал. Не надо знакомиться. Я давно в музыке и почти всех людей, кто ей занимается, знаю. И меня знают. Есть говнюки, я с ними не общаюсь. А есть нормальные люди, но со своими тараканами. С ними можно общаться. Хотя говнюков среди нашего брата довольно много.
— С чем это связано?
— Как говорил один мой приятель: «Низкий уровень культуры».